Аптекарский приказ – первое государственное медицинское учреждение в России – был основан около 1620 г. В первые годы своего существования он располагался на территории Московского Кремля, в каменном здании напротив Чудова монастыря. Сначала это было придворное лечебное учреждение, попытки создания которого восходят ко временам Ивана Грозного (1547-1584), когда в 1581 г. при царском дворе была учреждена первая на Руси Государева (или «царева») аптека, т. к. обслуживала она только царя и членов царской семьи. Располагалась аптека в Кремле и длительное время (почти в течение века) была единственной аптекой в Московском государстве. В том же 1581 г. по приглашению Ивана Грозного прибыл в Москву на царскую службу придворный врач английской королевы Елизаветы Роберт Якоб; в его свите были лекари и аптекари (один из них по имени Яков), которые и служили в Государевой аптеке. Таким образом, первоначально в придворной аптеке работали исключительно иноземцы (англичане, голландцы, немцы); аптекари-профессионалы из прирожденных россиян появились позднее.

Первоначальной задачей Аптекарского приказа являлось обеспечение лечебной помощью царя, его семьи и приближенных. Выписывание лекарства и его приготовление были сопряжены с большими строгостями. Предназначенное для дворца лекарство отведывалось докторами, его прописавшими, аптекарями, его приготовившими, и, наконец, лицом, которому оно сдавалось для передачи «наверх». Предназначенные для царя «отборные врачебные средства» хранились в аптеке в особой комнате – «казенке» за печатью дьяка Аптекарского приказа.

Являясь придворным учреждением, «царева аптека» лишь в порядке исключения обслуживала служилых людей.

Таким образом, со временем назрела необходимость государственной регламентации продажи лекарственных средств. К тому же растущая российская армия постоянно требовала регулярного снабжения войск медикаментами. В связи с этим в 1672 г, была открыта вторая в стране «...аптека для продажи всяких лекарств всяких чинов людям».

Новая аптека располагалась на Новом гостином дворе на Ильинке, близ Посольского приказа. Царским указом от 28 февраля 1673 г. за обеими аптеками закреплялось право монопольной торговли лекарствами.

Аптекарский приказ не только управлял аптеками. Уже к середине XVII в. из придворного заведения он вырос в крупное общегосударственное учреждение, функции которого значительно расширились. В его ведение входило: приглашение на службу врачей (отечественных, а совместно с Посольским приказом и иноземных), контроль за их работой и ее оплатой, подготовка и распределение врачей по должностям, проверка «докторских сказок» (историй болезней), снабжение войск медикаментами и организация карантинных мер, судебно-медицинское освидетельствование, собирание и хранение книг, руководство аптеками, аптекарскими огородами, и сбором лекарственного сырья.

Постепенно штат Аптекарского приказа увеличивался. Так, если в 1631 г. в нем служили два доктора, пять лекарей, один аптекарь, один окулист, два толмача (переводчика) и один подьячий (причем особыми льготами пользовались иноземные доктора), то в 1681 г. в Аптекарском приказе служило 80 человек, среди них 6 докторов, 4 аптекаря, 3 алхимиста, 10 лекарей-иноземцев,21 русский лекарь, 38 учеников лекарского и костоправного дела. Кроме того, было 12 подьячих, огородников, толмачей и хозяйственных рабочих.

Во второй половине XVII в. в Московском государстве сложилась своеобразная система сбора и заготовки лечебных трав. В Аптекарском приказе было известно, в какой местности преимущественно произрастает то или иное лекарственное растение. Например, зверобой – в Сибири, солодовый (лакричный) корень – в Воронеже, черемица – в Коломне, чечуйная (противогеморройная) трава – в Казани, можжевеловые ягоды – в Костроме. Специально назначенные заготовители (травники) обучались методам сбора трав и их доставки в Москву. Таким образом, сложилась государственная «ягодная повинность», за невыполнение которой полагалось тюремное заключение.

У стен Московского Кремля стали создаваться государевы аптекарские огороды (ныне. Александровский сад). Число их постоянно росло. Так, в 1657 г. по указу царя Алексея Михайловича (1645-1676) было велено «Государев Аптекарский двор и огород перенесть от Кремля-города за Мясницкие ворота и устроить в огородной слободе на пустых местах». Вскоре аптекарские огороды появились у Каменного моста, в Немецкой слободе и на других московских окраинах, например, на территории нынешнего Ботанического сада. Посадки в них производились в соответствии с распоряжениями Аптекарского приказа.

В некоторых случаях специалисты по закупке лекарственных средств направлялись в другие города. Значительная часть лекарственного сырья для аптек выписывалась «из-заморя» (Аравии, стран Западной Европы – Германии, Голландии, Англии). Аптекарский приказ рассылал свои грамоты иноземным специалистам, которые направляли в Москву требуемые лекарственные средства.

Вначале XVII в. иноземные врачи пользовались в Московском государстве значительными привилегиями. Подготовка русских лекарей в то время носила ремесленный характер: ученик в течение ряда лет обучался у одного или нескольких лекарей, затем несколько лет служил в полку в качестве лекарского помощника. Иногда Аптекарский приказ назначал проверочное испытание (экзамен), после чего произведенному в звание русского лекаря выдавали набор хирургических инструментов.

Первая государственная Лекарская школа в России была открыта в 1654 г. при Аптекарском приказе на средства государственной казны. Принимали в нее детей стрельцов, духовенства и служилых людей. Обучение включало сбор трав, работу в аптеке и практику в полку. Кроме того, ученики изучали анатомию, фармацию, латинский язык, диагностику болезней и способы их лечения. В качестве учебников служили народные травники и лечебники, а также «докторские сказки» (истории болезней). Во время военных действий функционировали костоправные школы. Преподавание велось у постели больного – в России не было той схоластики, которая господствовала в то время в Западной Европе.

Анатомия в лекарской школе преподавалась наглядно: по костным препаратам и анатомическим рисункам, учебных пособий еще не было.

В XVII в. в Россию проникли идеи европейского Возрождения, а вместе с ними некоторые медицинские книги. В 1657 г. монаху Чудова монастыря Епифанию Славинецкому был поручен перевод сокращенного труда Андреаса Везалия «Эпитоме» (изданного в Амстердаме в 1642 г.). Е. Славинецкий (1609-1675) был весьма образованным человеком, он окончил Краковский университет и преподавал сначала в Киево-Могилянской академии, а затем – в Лекарской школе при Аптекарском приказе в Москве. Сделанный им перевод труда Везалия явился первой в России книгой по научной анатомии. Долгое время она хранилась в Синодальной библиотеке, но во время Отечественной войны 1812 г. погибла при пожаре Москвы.

Аптекарский приказ предъявлял к ученикам Лекарской школы высокие требования. Обучение длилось 5-7лет. Лекарские помощники, прикрепленные к иноземным специалистам, учились от 3 до 12 лет. В разные годы количество учеников колебалось от 10 до 40. Первый выпуск Лекарской школы ввиду большой нехватки полковых лекарей состоялся досрочно в 1658 г. Функционировала школа нерегулярно. За 50 лет она подготовила около 100 русских лекарей. Большая их часть служила в полках. Систематическая подготовка врачебных кадров в России началась в XVIII в.

Лекари, которые оказывали врачебную помощь гражданскому населению, чаще всего лечили на дому или в русской бане. Стационарной медицинской помощи в то время практически не существовало.

При монастырях продолжали строить монастырские больницы. В 1635 г. при Троице-Сергиевской лавре были сооружены двухэтажные больничные палаты, которые сохранились до наших дней, так же как и больничные палаты Ново-Девичьего, Кирилло-Белозерского и других монастырей. В Московском государстве монастыри имели важное оборонное значение. Поэтому во времена вражеских нашествий на базе их больничных палат создавались временные госпитали для лечения раненых. И несмотря на то, что Аптекарский приказ монастырской медициной не занимался, в военное время содержание больных и врачебное обслуживание во временных военных госпиталях на территории монастырей осуществлялось за счет государства. Это было важной отличительной особенностью русской медицины XVII в. Первые доктора медицины из российских людей появились в XV в. Среди них Георгий из Дрогобыча, получивший степень доктора философии и медицины в Университете г. Болонья (современная Италия) и преподававший впоследствии в Болонье и Кракове. Его труд «Прогностическое суждение текущего 1483 г. Георгия Дрогобыча с Руси, доктора медицины Болонского университета», изданный в Риме, является первой печатной книгой российского автора за рубежом. В 1512 г. степень доктора медицины в Падуе (современная Италия) получил Франциск Скорина из Полоцка. В 1696 г. также в Падуанском университете степени доктора медицины был удостоен П. В. Посников; будучи весьма образованным человеком, он впоследствии служил российским послом в Голландии.

№34. «Мероприятия, проводившиеся в Московском государстве по борьбе с эпидемиями».

Летописи дают материал о противоэпидемических мероприятиях, применявшихся в Московской Руси: отделение больных от здоровых, оцепление очагов заразы, выжигание зараженных домов и кварталов, погребение умерших вдали от жилья, заставы, костры на дорогах. Это показывает, что уже в то время у народа имелось представление о передаче заразных болезней и о возможности уничтожения, обезвреживания заразы.

(коротко и без дат)

В конце XVI - начале XVII в. карантинные меры стали приобретать государственный характер. С 1654 по 1665 г. в России было издано более 10 царских указов «о предосторожности от морового поветрия». Во время чумы 1654-55 гг. на дорогах были установлены заставы и засеки, через которые никого не разрешалось пропускать под страхом смертной казни, невзирая на чины и звания. Все зараженные предметы сжигались на кострах. .Письма по пути их следования многократно переписывали, а подлинники сжигали. Деньги перемывали в уксусе. Умерших погребали за чертой города. Священникам под страхом смертной казни запрещалось отпевать умерших. Лечцов к заразным не допускали. Если же кто-либо из них случайно посещал «прилипчивого» больного, он был обязан известить об этом самого государя и сидеть дома «впредь до царского разрешения».

Прекращались ввоз и вывоз всех товаров, а также работы на полях. Все это вело к неурожаям и голоду, который всегда шел вслед за эпидемией. Появлялись цинга и другие болезни, которые вместе с голодом давали новую волну смертности.

Медицина того времени была бессильна перед эпидемиями, и тем большее значение имела система государственных карантинных мероприятий, разработанная в то время в Московском государстве. Важное значение в борьбе- с эпидемиями имело создание Аптекарского приказа.

(более полно).

№35. «Медицина в Московском государстве (XV-XVII вв.), подготовка лекарей, открытие аптек, больниц. Первые доктора медицины в Московском государстве».

Вплоть до конца XVII столетия народная медицина занимала на Руси ведущее положение (народные знания хранились в травниках и лечебниках). В лечебниках этого периода значительное место отводилось хирургии (резанию). На Руси проводились операции черепосверления, чревосечения, ампутации. Усыпляли больного при помощи мандрагоры, мака и вина. Инструменты (пилки, ножницы, долота, топоры, щупы) проводили через огонь. Раны обрабатывали березовой водой, вином и золой, а зашивали волокнами льна, конопли или тонкими кишками животных. Для извлечения металлических осколков стрел применяли магнитный железняк. Славились на Руси и оригинальные конструкции протезов для нижних конечностей.

В XVI веке в Московской Руси отмечалось разделение медицинских профессий. Их насчитывалось более десятка: лекари, дохтуры, зелейники, гравники, рудометы (кровопуски), зубоволоки, очные мастера, костоправы, камнесечцы, повивальные бабки.

Лекарей было немного и жили они в городах. Имеется много свидетельств о деятельности врачей-ремесленников в Москве, Новгороде, Ннж-нем-Новгороде и др. Оплата за врачевание производилась в зависимости от участия лекаря, осведомленности его и затраты лекарства. Услугами зрачей пользовались в первую очередь состоятельные слои городского населения. Крестьянская беднота, отягощенная феодальными повинностями, не могла оплачивать дорогие услуги врача и прибегала к источникам более примитивной медицинской помощи.

Летописи раннего периода дают представление о том, как лечили раненых и больных. Многочисленные свидетельства и миниатюры в рукописных памятниках показывают, как в XI-XIV вв. на Руси переносили больных и раненых на носилках, перевозили на вьючных носилках и в повозках. Уход за пострадавшим и больным был широко распространен на Руси. Попечительства существовали при церквах и по кварталам городов. Монгольское нашествие затормозило медицинское попечение со стороны народа и государства. Со второй половины XIV века медицинское попечение стало приобретать прежнее покровительство со стороны государства и народа.

Богадельни оказывали населению медицинскую помощь и были связующим звеном между населением и монастырскими больницами. Городские богадельни имели своеобразные приемные покои «лавки». Сюда поступали больные для оказания помощи и сюда же доставляли умершего для предания погребению.

Крупные монастыри содержали больницы. Режим русских монастырских больниц в значительной степени определялся уставными положениями.

Создание больниц:

§ Продолжение традиций монастырской медицины.

§ 1635г.- в Троице-Сергиевой лавре сооружены двухэтажные больничные палаты

§ Создание первых гражданских больниц

§ 1682 г.- издан указ об открытии двух больниц («шпитален») для гражданского населения.

В Москве было две аптеки:

1) старая (Государева), основанная в 1581 г. в Кремле, против Чудова монастыря;

2) новая (общедоступная)- с 1673 г., в Новом гостином дворе «на Ильинке, против Посольского двора.

Новая аптека снабжала войска; из нее же лекарства продавались «всякого чина людям» по цене, имеющейся в «указной книге». К новой аптеке было приписано несколько аптечных огородов, где разводились и культивировались лекарственные растения.

В XVII веке Московское государство посылало небольшое число молодых людей (русских и детей иностранцев, проживавших в России) за границу для обучения медицинским наукам, но это мероприятие ввиду дороговизны и малочисленности направлявшихся не принесло существенного пополнения числа врачей в Московской Руси. Поэтому было решено обучать врачебному делу более планомерно. В 1653г. при Стрелецком приказе была открыта костоправная школа, а в следующем, 1654 г. при Аптекарском приказе была организована специальная лекарская школа.

Первые доктора медицины:

Петр Постников – выпускник Падуанского университета

Георгий из Дрогобыча – из Болонского университета

Франциск Скарина – Падуанский университет.

№36. « Реформы Петра I в области организации медицинской помощи и подготовки медицинских кадров».

11.6. АПТЕКАРСКИЙ ПРИКАЗ

Он существовал около полувека ив 1714 г. был преобразован Петром в медицинскую канцелярию. Приказ ведал всеми медиками: докторами, лекарями, аптекарями, окулистами, алхимистами, костоправами и другими. Высшее место в иерархии медицинских профессий занимали доктора, которые лечили внутренние болезни; за ними следовали лекари, они занимались в основном хирургией и лечением наружных болезней. Среди докторов было много иностранцев, получивших высшее медицинское образование в университетах Европы (до начала XVIII в. сделать это в России было невозможно) и обязанных «учеников русских учить со всяким прилежанием, чему сами горазды». Среди лекарей было больше русских врачей, которые могли обучаться в медицинской («лекарской») школе, открывшейся в Москве при Аптекарском приказе в 1654 г. Создание школы было связано с потребностью в полковых врачах (это было время войны с Польшей) и необходимостью борьбы с эпидемиями. Учебными пособиями в школе служили травники, лечебники и многочисленные «дохтурские сказки» - истории болезни.

В середине XVII в. в русской армии появляются костоправы, часто в прошлом молодые стрельцы, которые «вымали пулки» и осколки пушечных ядер из солдатских тел, умели «оттирать» (ампутировать) конечности. Однако хирургия развивалась слабо, поскольку не было преподавания анатомии. Даже в медицинской школе Москвы уровень обучения анатомии был невысоким: часто скелет изучали тайком, дома у педагога.

Исторические параллели: Курс лекций по анатомии с препарированием трупов был введен лишь в 1699 г. Петром Великим после возвращения его из заграничного путешествия, во время которого царь посещал анатомические театры и медицинские кафедры университетов, познакомился с А. Левенгуком (1632-1723) и увидел его микроскоп в действии.

Со второй половины XVII в. на Руси становится известным учение А.Везалия. Его сочинение «Эпитоме» перевел на русский язык Епифаний Славинецкий (1609-1675). Он окончил Краковский университет и преподавал в Киево-Могилянской академии, затем - в медицинской школе при Аптекарском приказе в Москве.

Исторические параллели:

Епифаний Славинецкий был автором переводов многих сочинений византийских и западноевропейских авторов, в том числе «Космографии» И.Блеу (1670), в которой содержалось изложение учения Н.Коперника, а также - множество медицинских сведений, в том числе - о лекарственных растениях Нового света. Вот фрагмент перевода, рассказывающий о кустарнике кока, произрастающем в Перу: «В стране перувия есть трава, тамошние жители кокам называют, возрастом невелика... та трава такову силу имеет, егда воустех кто держит, глад и жажду на многие дни утолит».

Ученик Епифания инок Евфимий подтверждает в своих записках, что его учитель «преведе (перевел) книгу врачевску анатомию, с латинска, от книги Андреа Весса-лиа». Это письменное свидетельство весьма важно, поскольку рукопись перевода так и не была обнаружена. Считают, что она сгорела во время пожара 1812 г. в Москве.

В качестве учебных пособий в лекарской школе XVII в. применялись переводные врачебные книги - анатомия А.Везалия, травник Диоскорида, «Прохладный вертоград» и многие другие. Обучение продолжалось от 4 до 6 лет, заканчивалось экзаменами, и выпускники получали звание лекаря. Часто они занимались только лечением наружных болезней и хирургией.

Исторические параллели:

История сохранила имена славян - уроженцев Червонной Руси (Западной Украины), которые уже в XV в. обучались медицинскому искусству в европейских университетах. Наиболее известный из них - Георгий из Дрогобыча (ок. 1450-1494). Он получил степень доктора философии и медицины в 1476 г. в университете Болоньи, позже был ректором этого университета, профессором в Братиславе, преподавателем анатомии и хирургии в Краковском университете, студентом которого в 1493 г. стал 18-летний Николай Коперник. Сочинение «Прогностическое суждение текущего 1483 г. Георгия Драгобыча с Руси, доктора медицины Болонского университета» было издано в Риме на латинском языке.

Младшим современником и соотечественником Георгия Дрогобыча был известный белорусский просветитель Георгий (Франциск) Скорина (1486-540). В 1505 г. он поступил в Краковский университет, затем учился в Германии, а в 1512 г. получил диплом доктора медицины в Италии, в университете Падуи. Предисловие к своей знаменитой славянской Псалтыри, вышедшей в Праге в 1517 г., Скорина начинает словами: «Я, Францишек Скоринин, в лекарских науках доктор, повелел есми Псалтырю тиснути русскими словами...»

Первым доктором медицины из подданных Московского государства был П. В. Посников. Сын московского дьяка, после окончания славяно-греко-латинской академии в Москве он был отправлен в 1692 г. «по имянному великого государя Петра Алексеевича указу в Венецию для совершения свободных наук, в Потавинскую академию». Так в русских хрониках называли знаменитый университет в Падуе, где юноша получил диплом доктора философии и медицины. После продолжения обучения медицине в Париже и Лейдене он состоял в свите Петра во время путешествия царя в Голландию в 1697-98 гг. Был в 1701 г. зачислен в Москве в Аптекарский приказ, однако по настоянию Петра Г оставил медицину и занялся дипломатией.

Среди хирургов-«резальников» были костоправы, кровопуски, зубоволоки. Проводились операции черепосверления, чревосечения, ампутации конечностей. Усыпляли больного с помощью мандрагоры, мака или вина. Инструменты обеззараживали на огне. Раны обрабатывали березовой водой, вином или золой, зашивали волокнами льна, конопли. Умели делать тонкие нити из кишок животных.

Исторические параллели:

В ХГ-XIVвв. к полостным операциям («чревосечению») «резалъники» относились как к

«резанию великому», приступали к этой операции после долгой «молитвы богови». Для больного такая операция была «пугало», «страховитее страха». Обычно после нее больной оставался в больнице полгода. Выздоровление в более короткий срок считалось чудом. В летописи XI в. упоминается о том, что князь великий Киевский Святослав, сын Ярослава Мудрого, погиб от «резания желве» - разрезания лимфатического узла.

В XV в. слово «резалъники» вытеснилось словом «цирюльники». Оно происходит от латинского «cirugia»: так называли хирургию в университетах Франции, Италии и Польши. На Руси, как и в странах Западной Европы, хирургия считалась ремеслом в отличие от медицины, изучающей внутренние болезни. «Железная хитрость» (хирургическое искусство) лекарей и хирургов противопоставлялась «хитрости зелейной» докторов, лечивших в основном корнями и травами.

Докторов и лекарей обслуживали аптекари. «Дохтур совет свой дает и приказывает, а сам тому не искусен, а лекарь прикладывает и лекарством лсчпг и сам не научен, а обтекарь у них у обоих повар», - учит лечебник XVII в.

Близким к аптекарскому было ремесло алхимиста. Считают, что эти должности были учреждены впервые Иваном Грозным, хотя письменных свидетельств об этом не сохранилось. Алхимисты готовили лекарственные водки, экстракты и настойки, применяя такие операции, как перегонка, прокаливание, фильтрация, дистилляция и т.д. После «пропускания» (перегонки) водок над травами и пряностями получались водки коричная, гвоздичная, померанцевая, лимонная и многие другие. Их рецепты содержатся в лечебниках XVII в. Вот фрагмент рукописи, содержаще]] перечень обязанностей алхимистов: «по дохтурскому приказу лекарство всякое составливать про здоровье всяких людей...водок из надобных трав и цветов перепускать и варить и порошки всякие делать, и из кореньев всякие силы и остракты делать... и от трав и от вин, и с пряными зельями духи перепускать и масла всякие делать... иные перепускать на огне, иные над жаром, иные в пепеле, иные в песку, иные в котлах с водою, иные жаром поверх, иные жаром сисподни (снизу) и скляницами долгими, словут (называются) реторти».

Вместе с аптекарями алхимисты испытывали поступавшие в Аптекарский приказ лекарства, готовили «спуски» (сплавы, смеси) различных продуктов, мази и препараты на основе винной плесени. В лабораториях существовали весы («вески»), на которых можно было взвесить количество вещества, равное ячменному зерну. Объем жидкости измерялся при помощи яичной скорлупы - «скорляпки».

Врачи и лекари Аптекарского приказа и обслуживали только царский двор. Это нашло отражение в текстах «клятвенных записей» - своего рода присяги, которую приносили врачи, поступающие на службу в это учреждение.

Каждый из них обещал «... ему, государю, служить... до своей смерти безо всякие хитрости, а лиха мне ему, государю моему, не хотеть никакова». Ратные люди, пострадавшие на войне или в плену, могли подать челобитную царю с просьбой о лечении. Приведем несколько фрагментов из этих документов, сохранившихся в архиве Аптекарского приказа. Стрелец Андрей в 1648 г. подал челобитную о лечении сына: «И едучи, государь, в Арзамас, грехом моим санишка опрокинулась и у сыночка моего спинкз" изломало...а кроме твоих, государь, дохтуров и лекарей лечить некому. Милосердный государь, царь и великий князь Алексей Михайлович... пожалуй меня...вели, государь тово моего сынишку лечить твоим государевым лекарям. Царь, государь, смилуйся, пожалуй». В 1661 г. вернувшийся из плена Иван Васильевич Самарин просит о лечении ран, полученных в бою: «Бьет челом холоп твой раненый полоняник Ивашка Васильев сын Самарин... пожалуй меня, холопа своего за мою службишку и за полонное терпение, вели, государь, мою рану лечить своим государевым лекарем... Царь, государь, смилуйся»

В 1670 г. приказу было разрешено отпускать лекарства больным боярам и стрельцам и предписано «прилагать старание о всеобщем здравии сограждан и о воспрепятствовании распространению прилипчивых болезней». Однако и после этого царю поступали челобитные о лечении, часто с просьбой о том, чтобы лечил не просто «государев лекарь», но иноземный придворный врач, авторитет и мастерство которого обычно были очень высокими. Так, в челобитной архимандрита Иверского монастыря Дионисия (1681) содержится просьба о лечении у доктора Андрея Немчина, сына знакомого нам «ученого доктора» Николая Немчина (Николая Булева) - первого переводчика «Вертограда» 1534 г.: «... пожалуй меня, богомольца своего, ради своего царского многолетнего здравия, вели, государь, дохтуру Андрею Немчину, чтоб он у меня побывал дважды или трижды и болезни мои досмотрел... Царь, государь, смилуйся, пожалуй».

Исторические параллели:

О высоком престиже иностранных врачей говорят многочисленные указания в летописях. Так, при отправке в 1474 г. венецианского посла в Астрахань на русском корабле матросы стали спрашивать, что это за человек. Переводчик посоветовал ему назваться врачом, после чего экипаж корабля оберегал путешественника и оказывал ему всяческую помощь.

Правительство было заинтересовано в приезде иноземных врачей в Россию, где они занимали привилегированное положение. Об этом говорят многочисленные челобитные от русских лекарей о прибавке жалования, например, полкового лекаря Федора Васильева «с товарыщи» 1662 г.: «Служили мы, холопи твои, тебе, великому государю, в Обтекарском приказе многое время...векую нужу и бедность и голод терпели. И твоих государевых ратных раненых людей лечили; и теми твоими государевыми дальними службами лекарей иноземцев ослуживаем; а им, лекарем иноземцом, идет твое государево жалование годовое и корм большой, а нам бедным твоего государева жалованья только на год по пяти рублев, да корму на месяц по два рубли... И мы, бедные, перед всеми чинами оскорблены... з женишками и з детишками помираем голодной смертью... запасу купить и приготовить не на что, в конец погибли...»

Врачи Аптекарского приказа обязаны были письменно отчитываться о своей работе, и отчеты эти говорят об их высокой квалификации. Вот фрагменты отчета «лекаря и окулиста, очного мастера Ягана Тириха Шартмана (1677): «... приехав де он в Московское государство излечил на Москве: боярина князя Якова Никитича Одоевского дочь: не видела очми, а ныне видит; боярина ж князь Юрия Алексеевича Долгоруково у жены ево... глаза вылечил, а испорчены де были от нашатырю, что пускали ей преж незнающие люди нашатырь в глаза... стольника у Ивана Иванова сына Лепукова - у жены его с очей снял туск: была вода темная, а ныне видит»

В 40-70-х годах XVII в., в период борьбы с ведовством и «наведением порчи», неоднократно издавались царские указы о жестоком наказании лекарей, из-за которых «многие люди мучатся разными болезнями и помирают». «... Таких злых людей, - предписывает указ 1653 г., - и врагов Божиих велено в струбах сжечь безо всякия пощады и домы их велено разорить до основания».

Исторические параллели:

Доносы, сохранившиеся в архивах Аптекарского приказа, напоминают о борьбе с ведьмами и отравителями в Западной Европе XV-XVII столетий. Процессы о ведьмах российские суды проводили с той жестокостью, которая была свойственна суду инквизиции, разница заключалась лишь в меньших масштабах «охоты на ведьм» (к началу XVIII в. число погибших по приговору суда инквизиции в странах Западной Европы достигло 100тыс. человек) и в отсутствии на Руси демонологии -религиозно-философского учения о ведьмах, которое возникло и получило развитие в недрах западной средневековой схоластики.

Многие жестоко поплатились за свой интерес к лекарственным кореньям и

травам: в случае неудачного лечения или просто по оговору их могли «жечь в срубе

с кореньями и травы». Архивы Аптекарского приказа хранят ходатайства родствен

ников тех несчастных, которых пытали по подозрению в чародействе и ворожбе.

Так, отставной стрелец в 1668 г. просил об освобождении из тюрьмы своей жены,

которая по доносу враждовавших с ними соседей «без государева указу и без

розыска пытана... и кнутом смертно изувечена, выломанными с плеч руки не

владеет, по сю пору лежит на смертной постели». Дела о колдовстве часто возника

ли на почве отношений между соседями, знакомыми, господами и дворовыми

людьми. Простое наличие корней и трав уже могло считаться доказательством вины,

в которой обвиняемый признавался после пыток, «... с первой стряски да десяти

ударов». Изредка комиссия лекарей оправдывала подсудимого: «дохтуры Валентин

с товарищи смотрев корень сказали, что тот корень... к лекарств}7 пригождается, а

лихого в нем ничего нет».

Рис.: Главная аптека с медицинской
канцелярией в Китай-городе.
Рисунок XVIII века

В старину в европейской медицине существовала строгая специализация. Выше всех стояли получившие университетское образование доктора. Они ставили общий диагноз и лечили внутренние болезни. Наружными болезнями и хирургическими операциями занимались лекари. Аптекари подбирали и изготовляли лекарства. Русские, познакомившись с этой системой, дали ей меткую характеристику: «Дохтур совет свой дает и приказывает, а сам тому неискусен; а лекарь прикладывает и лекарством лечит и сам ненаучен; а аптекарь у них у обоих повар ».

В свою очередь иностранцы, приезжая в Россию, принебрежительно отзывались о состоянии медицины у московитов. Так, итальянские послы, побывавшие в Москве в середине XVI века, сообщали: «У русских нет философских, астрологических и медицинских книг, нет ни врачей, ни аптекарей, а лечат они по опыту испытанными лечебными травами». На самом деле иностранцы подразумевали под врачами людей, изучивших медицинскую теорию, ознакомившихся с трудами классиков античной и средневековой медицины. Таких врачей в России тогда действительно не было, поскольку не было учебных заведений, подобных западным университетам. Но практическая медицина в России находилась на достаточно высоком уровне.

О бычно русские предпочитали лечиться домашними средствами. У иностранцев вызывал изумление самый распространенный способ самолечения русских: «Чувствуя себя нездоровыми, они обыкновенно выпивают хорошую чарку вина, всыпав в нее заряд ружейного пороха, или смешав напиток с толченым чесноком, и немедленно идут в баню, где в нетерпимом жару потеют часа два или три». Если болезнь не отступала, обращались к лекарям. Профессия лекарей - «лечцов» - передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну. Лекари специализировались по различным видам болезней и способам их лечения: костоправы, рудометы, помясы, чепучинные, чечуйные, кильные и очные мастера.

П о наблюдениям иностранцев, простое население не верило иностранным врачам и считало их пилюли «нечистыми». Куда более гостеприимный прием был оказан заграничным докторам в царском дворце. При дворе Ивана Грозного милостиво принимали многих европейских докторов. Особым доверием пользовался ученый врач и математик Арнольд Линдсей. Князь Курбский ревниво отмечал, что Грозный к Линдсею «великую любовь всегда показывавше, кроме него лекарства ни от кого не приймаше». Царь Иван Васильевич считал доктора почти чудотворцем. Однажды Грозный сгоряча убил одного своего боярина, но потом раскаялся и позвал Линдсея: «Исцели слугу моего доброго, я поиграл с ним неосторожно». Но тут даже знаменитый врач только руками развел.

Н а Руси заморских докторов принимали за колдунов-чернокнижников, способных отвести порчу, предвидеть будущее. Надо сказать, что астрология действительно играла в тогдашней западной медицине немаловажную роль. Один из докторов - Елисей Бомелий - специально выдавал себя за кудесника, используя суеверие Грозного.

Л етописец записал: «К царю немцы прислали немчина лютого волхва, нарицаемого Елисей, и быть ему любим и в приближении». По заданию грозного царя Бомелий изготавливал яды, от которых потом в страшных мучениях погибали на царских пирах заподозренные в измене бояре. В конце концов царь сам испугался козней своего придворного колдуна, и к немалой радости народа Бомелий был подвернут жестокой казни - сожжен заживо.

В конце правления царь Иван Васильевич все же подошел к организации врачебного дела всерьез. По царскому указу был образован Аптекарский приказ - специальное ведомство, занимавшееся, прежде всего, здоровьем самого самодержца и его семьи. Первоначально Аптекарский приказ располагался в Кремле, в каменном здании напротив Чудского монастыря, здесь же находилась и дворцовая аптека. На территории Кремля между Боровицкими и Троицкими воротами был устроен Аптекарский сад, где выращивались лекарственные растения.

И з Англии для работы в новом приказе была выписана целая группа опытных специалистов - докторов, хирургов, аптекарей. Руководитель Аптекарского приказа - аптечный боярин - играл важную роль при царском дворе, ведь в его ведении было «остерегательство великих государей здоровья», защита царской семьи от злых чар и «лихого зелья» (яда). Борис Годунов, фактический правитель страны при немощном царе Федоре Ивановиче, помимо прочих важных государственных дел, лично руководил Аптекарским приказом.

К огда Борис Годунов сам стал царем, то увеличил штат Аптекарского приказа, привлек на службу большое число иностранных специалистов. Годунов задумал дать высшее медицинское образование и русским людям. Группа молодых дворян впервые была послана для обучения в Западную Европу. К сожалению, из-за начавшейся Смуты эти первые студенты так и не вернулись на родину.

Ц арская аптека уже располагала значительным количеством медикаментов. Когда весной 1605 г. в войсках, посланных против самозванца Лжедмитрия, вспыхнула эпидемия дизентерии, Борис Годунов «прислал всякого питья и всякого зелия, кои пригодны к болезням, и оттого учинити им помощь великую».

П осле смерти Годунова в Москве вспыхнуло восстание. В толпе распространились слухи, будто иноземные лекари получили от Годунова несметные богатства и наполнили свои погреба всякими винами. Лекарства в ту пору действительно изготовляли, как правило, на основе спирта. Имущество аптекарей было разграблено, а запасы лекарственных спиртовых настоек полностью опустошены. В результате, как передавали очевидцы, после бунта пятьдесят человек отравились насмерть и еще столько же от выпитого повредились в уме.

А птекарский приказ был возрожден только после Смуты в 1620 г. Теперь он стал не придворным, а общегосударственным учреждением, призванным оказывать медицинскую помощь «всяким чинов людям». Новые задачи потребовали расширения штатов докторов, лекарей и аптекарей. Подавляющее большинство специалистов составляли, как и раньше, иностранцы. Русские власти стремились подготовить для страны собственных врачей. Но пока за границу посылались хотя и уроженцы России, но не коренные россияне, а дети иностранных специалистов.

З а счет русской казны был отправлен в Лейденский университет «для обучения докторской науке» Валентин Бильс, сын личного врача царя Михаила Федоровича. Бильс-младший вернулся в Россию и поступил на службу в Аптекарский приказ, хотя и был потом отчислен «за малое искусство». Были посланы за государственный счет «в научение дохтурству за море» два сына другого иностранного доктора - Артура Дия. Получил медицинское образование в Кембридже сын переводчика Посольского приказа Иоган Эльмстон.

П ервый русский доктор медицины появился только в конце XVII века. Им стал выпускник Московской славяно-греко-латинской академии Петр Постников. Он блестяще окончил в Италии Падуанский университет, объехал ведущие научные центры Европы для «большего совершения в медицине». Постников всерьез увлекся исследованиями и хотел уже отправиться в Неаполь, где проводились опыты на животных. Однако на это последовал запрет. «Поехал ты в Неаполь, как в твоем письме писано, живых собак мертвить а мертвых живить, - писал Постникову посольский дьяк. - Сие дело не гораздо нам нужно».

Е сли высшие должности докторов в XVII веке занимали иностранцы, то низший медицинский персонал пополнялся уже русскими. В 1654 г. при Аптекарском приказе была открыта первая в России медицинская школа, готовившая лекарей и аптекарей. Обучение было в основном теоретическое, только на последнем пятом году учебы ученики работали как помощники лекарей. Школа имела военно-медицинское направление, ее выпускники распределялись по стрелецким полкам для «лечбы ратных раненых людей» - шла тяжелая русско-польская война за освобождение Украины.

В ыросшему Аптекарскому приказу уже было тесно в Кремле. В 1657 г. царь Алексей Михайлович распорядился: «Государев Аптекарский двор и огород перенести от Кремля города за Мясницкие ворота и устроить в огородной слободе на пустых местах». В 1672 г. по указу Алексея Михайловича вблизи торговых рядов у Красной площади была открыта новая общедоступная аптека, где следовало «продавать водки и спирты и всякие лекарства всяких чинов людям». Торговля лекарствами разрешалась только аптекарям, всех других предупредили, чтобы они под угрозой наказания «в рядах москательном, овощном, зелейном аптекарских лекарств не держали и не продавали».

В се лекарства отпускались по рецепту с обязательной печатью назначившего его доктора. Лекарства стоили дорого и расходились плохо, хотя даже европейские дипломаты отмечали хорошее качество продававшихся в Москве медикаментов. Основной доход московской аптеки давал содержавшийся при ней кабак. Продававшиеся там целебные спиртовые настойки далеко не всегда покупались с лечебными целями.

Ч асть медикаментов - опий, камфора, хина - доставлялись в Россию из-за границы. Другие лекарства изготовляли на месте, широко используя богатый опыт, накопленный русской народной медициной. В XVII веке в Москве существовало уже несколько аптекарских садов и огородов - у Мясницких ворот, у Каменного моста, в Немецкой слободе и других местах. Помимо целебных растений, там устраивались пасеки. Мед считался важнейшим лекарственным средством. Поиск лечебных растений в окрестностях Москвы был частью практики учащихся лекарской школы.

А птекарский приказ выяснил места произрастания редких целебных растений по всей стране, направляемые туда «травники» обеспечивали в нужное время сбор, хранение и доставку растений в Москву. Кое-где на крестьян была возложена особая «ягодная повинность» - заготовлять лекарственные растения. В столицу везли зверобой, чернобыльник, валериану, медвежье ухо, дикую гречу и землянику, можжевеловые ягоды, солодовый корень. В московских аптеках при изготовлении лекарств смешивались растения, мед, медвежий и даже вороний жир, различные металлы и минералы.

П ри царе Федоре Алексеевиче во время войны с Турцией Москва оказалась наводнена ранеными ратниками. Аптекарскому приказу пришлось срочно устроить «палатку для дохтурского сидения по осмотру болящих» - так в России зародилась амбулатория. Для тяжелых и «бездомовных» раненых на Рязанском, Вологодском и Казанском подворьях были впервые устроены большие временные госпитали.

В 1682 г. Федор Алексеевич издал указ об учреждении в Москве постоянных госпиталей («шпиталей») - на Гранатном дворе, у Никитских ворот и в Знаменском монастыре. При «шпиталях» предполагалась организация особой аптеки, где «лекарства можно прочих держати недорогия, однакож пользу будут чинити». Госпитали должны были стать центрами практического медицинского обучения. Царский указ гласил: «Больных и увечных лечить можно, и у того дела молодым дохтурам немалая польза, и в науке своей изощрение, и вскоре учение и искусство каждого дохтура при лечбе познати».

Р анняя смерть царя Федора Алексеевича не позволила реализовать его указ о создании в Москве первых гражданских больниц. Выводить российскую медицину на качественно новый уровень пришлось уже Петру Алексеевичу. Юный царь застал в медицинской сфере серьезное растройство дел. Внутри Аптекарского приказа между докторами и лекарями вместо доброго согласия царила «вражда, ссора, клевета и нелюбовь»... Младшие чины проявляли к докторам «непослушание», а в делах - «нерадение».

Н астоящей причиной конфликта в Аптекарском приказе было противоречие между двумя направлениями в медицине - высокоученой теорией иноземных докторов и практикой русских лекарей. Русские врачи - лекари и аптекари - не были намерены терпеть над собой докторское начальство. К тому же лекари, бессонно трудившиеся рядом с больными, оказывавшие помощь раненым на поле брани, получали жалованье во много раз меньшее, чем иностранные специалисты, которые нередко выписывали рецепты, не видя пациента в глаза.

В ажнейшая заслуга Петра I в развитии врачебного дела в России состоит в том, что ему, наконец, удалось объединить западную медицинскую теорию с практикой русского лечебного дела, соединить в одном квалифицированном враче изжившие себя средневековые специализации - доктора, лекаря и аптекаря (терапевта, хирурга и фармаколога).

М едицина была одним из увлечений царя Петра I, быть может, самым неприятным для его приближенных. Петр постоянно носил с собой два набора инструментов - измерительных и хирургических. Считая себя опытным хирургом, царь был рад прийти на помощь, заметив у кого-то какой-нибудь недуг. К концу жизни у Петра скопился целый мешок лично вырванных им зубов.

Г лавное же, Петр I видел в современной эффективной медицине непременный атрибут цивилизованного передового государства. В 1701 г. был издан указ, разрешавший любому, русскому и иностранцу, открыть вольную аптеку. Вскоре в Москве появилось восемь новых аптек. Однако главной оставалась казенная аптека, получившая новое здание у Воскресенских ворот Китай-города (на месте нынешнего Исторического музея).

П о описанию современников, аптека представляла «прекрасное здание, высокое, с красивой башней на передней стороне». В аптеке имелись кладовая лекарственных трав, аптечная лаборатория, научная библиотека. Иностранцы признавали, что главная московская аптека «может считаться одной из лучшей аптек в мире как в смысле обширности комнат, так и в отношении разнообразия снадобий, царствующего в ней порядка и изящества кувшинов для лекарств». В здании аптеки также располагалась заменившая Аптекарский приказ Медицинская канцелярия.

В 1706 г. по указу Петра I в Москве за Яузой, напротив Немецкой слободы, был основан «гофшпиталь для лечения болящих людей». Первоначально госпиталь располагался в нескольких деревянных двухэтажных флигелях со светлицами, окруженными садом с лекарственными растениями. Помимо своей прямой задачи, госпиталь выполнял роль учебного заведения, в котором впервые готовили не ученых докторов и не ремесленников-лекарей, а врачей, одинаково компетентных как в теоретических, так и в практических вопросах.

У же в 1707 г. при Московском госпитале начала действовать медико-хирургическая школа европейского уровня. Учеба велась на латыни, поскольку ученикам надлежало пройти полный университетский курс. Первыми студентами госпитальной школы стали выпускники Московской славяно-греко-латинской академии. Руководил обучением лейб-медик Петра I Николай Бидлоо, отказавшийся от школярской зубрежки в пользу обучения непосредственно у постели больного. Программа Московской госпитальной школы ни в чем не уступала, а в практической части превосходила тогдашние программы медицинских факультетов западных университетов.

В 1712 г. состоялся первый выпуск Московской госпитальной школы. Иностранные доктора настороженно приняли своих русских коллег, предлагая считать их простыми лекарями. На это Петр I наложил свою резолюцию: «Чтоб никто из иностранных дохторов никакой обиды в чести или в повышении чина российского народа от него изученным хирургам являть не дерзал!».

Д. Никитин, кандидат исторических наук, na-warshavke.narod.ru

Московская Русь XVI - XVII вв. не была изолирована от других государств. Естественно предположить, что она испытывала влияние на свою культуру со стороны западных держав. В. О. Ключевский считал, что «западное влияние, проникая в Россию, встретилось здесь с другим господствующим в ней дотоле влиянием - восточным, греческим». При этом в отличие от греческого, которое «руководило лишь религиозно-нравственным бытом народа», западное «проникало во все сферы жизни». Однако, по его мнению, о западном влиянии нельзя говорить до XVII в. Приведем логику его рассуждений. В XV-XVI вв. Россия уже была знакома с Западной Европой. Но в этот период можно говорить лишь об общении, а не о влиянии. Влияние же, по мнению В. О. Ключевского, наступает лишь тогда, когда общество, его воспринимающее, начинает осознавать необходимость учиться у превосходящей его культуры. И только в XVII в. в России распространяется «чувство национального бессилия», а это приводит к осознанию своей отсталости. Отсюда и понимание необходимости учиться у Западной Европы. Здесь речь идет, прежде всего, об осознанном влиянии, «о стремлении русских освоить чужое». Однако, воздействие неосознанное, по мнению автора, начинает распространяться гораздо раньше. В данной статье нас интересует осознанное заимствование русских у западной культуры, их стремление постичь западноевропейское образование.

Известно, что в XVI - XVII вв. усиливается приток иностранцев в Россию. Об этом неоднократно писали иностранцы - современники. Например, Иржи Д. негативно отзывался о присутствующих в России иностранцах. Впрочем, его отношение к кальвинистам и лютеранам, коих, как он считал, было большинство среди приезжающих в Московию, во многом было предвзятым.

Несмотря на эти нелестные характеристики, среди приезжавших в Россию было много высокообразованных людей, которые стремились передать свои знания русским людям, полученные в западноевропейских университетах. Наиболее яркий тому пример - Максим Грек, который приехал в Россию в 1508 г. Он, как известно, получил европейское образование, поэтому синтезировал, по выражению одного из исследователей его творчества Н. В. Синициной, «западноевропейский» и «афонский опыт». Максим Грек собрал вокруг себя кружок. Члены кружка интересовались кроме всего прочего и достижениями западной науки. Не случайно его называют академией Максима Грека.

Воспоминания иностранцев о России XVI - XVII столетий изобилуют замечаниями о том, что «русские не учатся никакому другому языку», «ненавидят учение» и т.п. Это совсем не означает, что у русских людей не было соответствующих способностей. На это справедливо указывал еще Ю. Крижанич. «…пусть же никто не говорит, - писал он, - что нам, славянам, волею небес заказан путь к знаниям и будь то бы мы не можем или не должны учиться. Ведь также, как и остальные народы не за день и не за год, а постепенно учились друг у друга, так и мы также можем научиться…». Причины нераспространения образования в России крылись, по мнению А. Майерберга, в том, что сами учителя были малообразованны, противодействовали образованию священнослужители, боявшиеся проникновения западных ересей, и «старые Бояре», не хотели «по зависти, что молодежь получит такие дары, которых без пренебрежения они не хотели брать сами».

Следует отметить, что есть данные, свидетельствующие о том, что и русские власти планировали обучать своих людей и даже предпринимали некоторые шаги в этом направлении. Так, Иван IV предполагал, по словам Даниила Принтца из Бухова, в случае удачного исхода Ливонской войны «открыть в моих городах Пскове и Новгороде первоначальные училища, в которых русское юношество обучалось бы латинскому и немецкому языкам».

Своеобразным итогом поездок отдельных людей в поисках образования на Запад стала попытка Б. Годунова послать русских людей для получения образования за границу на рубеже XVI - XVII вв. Этот эксперимент, как известно, закончился неудачно: из 18 человек, отправившихся за границу в поисках образования, вернулся только один Г. Котошихин. Не случайно, поэтому сам Котошихин среди причин того, что русская церковь противилась распространению образования в России называл боязнь того, что «узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили». Тем не менее, эти и другие факты демонстрируют понимание русским правительством необходимости обучения своих людей.

Итак, мы видим, что отдельные люди еще до XVII в. пытались приобщиться к западному образованию. Тем не менее, и сегодня большинство исследователей по-прежнему считает, что распространение западного влияния начинается только с XVII века. В XVII в. попытки русских людей получить образование на Западе стали более явными, именно поэтому, мы располагаем несравненно большими сведениями о распространении западноевропейского образования в России.

Иностранцы, жившие в так называемой Немецкой слободе, передавали знания своим детям. Вследствие этого здесь возникли первые иностранные школы. Так, возникла одной из первых лютеранская школа в 1601 г., которая погибла в Смутное время. В 1621 г. лютеранская церковная община предприняла попытку организации другой школы. В ней изучались латинский и немецкий языки. Помимо детей иностранцев здесь училось немало и русских людей. В нее, что нам особенно интересно, посылали учеников и различные ведомства. Так, например, в 1678 г. туда были направлены два мальчика для обучения «латинскому и цесарскому языку для аптекарского дела». В 1673 г. в школу было отдано 26 мещанских и подьяческих мальчиков «для обучения комедийным наукам».

Большое влияние на формирование медицинских знаний в России оказали иностранцы - доктора. Среди них можно назвать А. Клаузенд, Т. Корвер, Д. Френшам (XVI век), П. Пантанус, Я. Шартлинг, Л. Блюментрост, А. Граман, В. Сибилист (XVII в.) и др. Первоначально лишь они были докторами в Московском государстве. Но позднее появились и русские доктора. Впервые в источниках о русском лекаре Матюшке упоминается в середине XVI в.

А в 1654 г. при Аптекарском приказе было открыто первое специальное учебное заведение - «Школа русских лекарей», первый набор состоял из 30 учеников. Срок обучения в школе был установлен 5 - 7 лет. Учеба первого набора слушателей продолжалась четыре года. Ввиду большой нужды в полковых лекарях в 1658 г. состоялся досрочный выпуск. 17 лекарей были направлены в действующую армию, остальные - в Стрелецкий приказ для прохождения службы. Вместе с тем, для обучения лекарскому искусству продолжала существовать и система ученичества. Ученики лекарского и аптекарского дела направлялись к опытным докторам и аптекарям для получения медицинских знаний и врачебных навыков.

Невозможно переоценить и роль прибывавших в Россию переводчиков. Они, благодаря знанию русского языка, имели возможность знакомить русского читателя с различными трактатами, переводя их на русский язык. Особенно много свидетельств о подобных переводах с XVII века. Здесь можно назвать и уже упоминавшихся нами переводчиков Посольского приказа Гозвинского, оставившего нам такие переводные произведения как басни Эзопа, «Тропник или малый путь к спасению папы Иннокентия» (1609 г.) и Н. Г. Спафария, переведшего «Книгу о храме и священных тайнах» Симеона Фесаллонийского, «Хрисмологион» и другие.

Как нетрудно заметить, все перечисленные примеры относятся к XVII в. Но есть все основания говорить о том, что иностранцы, в том числе и служащие различных приказов, занимались переводческой деятельностью и ранее. Так, например, в описи царского архива середины XVI в. упоминаются переводы с «Летописца Польского» и «Космографии», хранящиеся в ящике №217. Кроме того, до наших дней дошли некоторые переводные произведения в списках XVI в. Так, например, нам известна так называемая «Троянская история» Гвидо де Колумна в списке XVI в. Авторство этих произведений не определено. Но место хранения (в первом случае) и тематика произведений (в первом и втором случае) позволяют нам предположить, что происхождение этих переводов связано с деятельностью переводчиков Посольского приказа. Естественно, это предположение нельзя считать абсолютной истиной, поэтому в дальнейшем необходимо самым внимательным образом изучать авторство переводных сочинений для уточнения всех источников формирования знаний русских людей в XVI в.

Обратим внимание на следующий момент. Большинство иностранцев - переводчиков зарубежной литературы находились на русской службе в различных приказах. По подсчетам Г. Котошихина, в Московском государстве было 50 переводчиков (осуществляющих перевод письменных документов) и 70 толмачей (перевод устной речи). В штате Посольского приказа были переводчики с «Латинского, Свейского, Немецкого, Греческого, Польского, Татарского». По преимуществу это были иностранцы (например, Г. Штаден, как следует из его автобиографических записок, первоначально был взят в Посольский приказ переводчиком). Переводчики, согласно приходно-расходным книгам имелись и в Аптекарском приказе. Так, в 1644 г. среди докторов, аптекарей, дьяков, подьячих Аптекарского приказа упоминаются и переводчики Василий Александров и Матвей Елистеев. В основном, здесь собирались переводчики с латыни, что было связано с тем, что в Европе именно латынь требовалась для подготовки доктора.

Подтверждение этим данным мы находим в исследованиях некоторых историков. Так, В. О. Ключевский, сопоставляя два договора 4 февраля и 17 августа 1610 г., по которым престол предлагался королевичу Владиславу, кроме других отличий подчеркивает, что если в первом из них было условие «каждому из московского народа для науки вольно ездить в другие государства христианские», то во втором - данное условие исчезает. Причину этого отличия он видит в составе посольств, которые предложили тот или иной вариант договора: если первый составили преимущественно представители «дворянства и дьячества», то второй - «высшее боярство». Стремление получить отдельными приказными людьми знания на Западе проглядывает и в следующем факте. Как только Петр I начал отправлять русских молодых людей в Европу, Иван Михайлович Волков (с 30 мая 1677 г. подьячий, а с 1684 по 1717 г. дьяк Посольского приказа) вместе с другими служащими Посольского приказа отправил за границу сразу трех своих сыновей. Это же стремление можно отметить и в стихах, так называемой, приказной школы. Справщик Печатного приказа Савватий писал в своем стихотворном наставлении ученику:

Подобает вам учение любити, Аки сладкую реку пити, Понеже учение добро и похвально есть при всех, Аще получиши его в младых ноктех.

Ту же мысль подчеркивает в стихотворном «Домострое» и Карион Истомин. По воспоминаниям Де ла Невилль, В. В. Голицын составил проект программы усовершенствования государственной и военной службы, в которой не на последнем месте стояли планы принуждения дворянства получить образование на Западе. Все эти данные позволяют нам говорить о том, что отдельные приказные управленцы мыслили ново, а многие из них прикладывали массу стараний по распространению новых идей об образовании в русском обществе.

Приведем некоторые конкретные примеры. В. О. Ключевский указывает, что «обыкновенно царевичей учили дьяки Посольского приказа». Кроме того, они закупали иностранные книги: например, по заказу А. Л. Ордина-Нащекина в 1669 г. ему прислали 82 латинские книги; писали сочинения: дьяк Грибоедов пишет «Историю, сиречь повесть о благочествно державствующих и свято поживших боговенчанных царях и великих князьях иже в Российской земле правоверно державствующих…» , при А. С. Матвееве (1672-1675 гг.) пишутся книги по всеобщей истории «Вассилиологион» и другие книги по отечественной и зарубежной истории, авторами которых были, как указывалось выше, Николай Спафарий и Петр Долгово, золотописец М. Квачевский; организовывали училища: Ф. М. Ртищев на свой счет вызвал «до 30 ученых монахов», которые должны были переводить иностранные книги на русский язык и обучать желающих грамматике греческой, латинской и славянской, риторике, философии и «другим словесным наукам». «Так возникло, заключает В. О. Ключевский, - в Москве ученое братство, своего рода вольная академия наук».

Так, например, для лечения различных болезней использовались: соль, гвоздика, шиповник, ореховое масло, бобовый цвет, яблони, груши, вино и т.д. Многие из этих средств были известны в России задолго до XVII столетия. Кроме того, сохранялась и традиционная для русской школы тесная связь воспитания и образования. Так, например, в предисловии к сборнику педагогического содержания, предназначенного для князя П. М. Черкасского, говорится, что в обучении ребенка необходимо выделять два срока обучения. Первые 7 лет должно целиком отвести нравственному воспитанию ребенка, и только вторые 7 лет «учат коему-либо художеству».

С другой стороны, многие иностранцы, составляя учебные пособия для обучения русских людей, учитывали особенности русской культурной традиции. Именно таковы учебные пособия, составленные Ю. Крижаничем, Братьями Лихудами и некоторыми другими авторами. Кроме того, некоторые авторы пытались, в частности, неизвестный автор «О причинах гибели царств», раскрыть основные тезисы античных мыслителей применительно к русской истории.

Роль иностранцев в образовании русских была довольно-таки высока. Причем, отдельные чиновники прекрасно осознавали необходимость образования и стремились самостоятельно познакомится с достижениями западноевропейской науки. Это их стремление, с одной стороны, и адаптация европейского образования к русским условиям, с другой стороны, свидетельствовали о том, что процесс обучения русских был именно диалогом культур, а не подавлением одной, «более развитой», культуры другой.

в Стрелецкий приказ для прохождения службы. Вместе с тем, для обучения лекарскому искусству продолжала существовать и система ученичества. Ученики лекарского и аптекарского дела направлялись к опытным докторам и аптекарям для получения медицинских знаний и врачебных навыков.

Невозможно переоценить и роль прибывавших в Россию переводчиков. Они, благодаря знанию русского языка, имели возможность знакомить русского читателя с различными трактатами, переводя их на русский язык. Особенно много свидетельств о подобных переводах с XVII века. Здесь можно назвать и уже упоминавшихся нами переводчиков Посольского приказа Гозвинского, оставившего нам такие переводные произведения как басни Эзопа, «Тропник или малый путь к спасению папы Иннокентия» (1609 г.) и Н.Г. Спафария, переведшего «Книгу о храме и священных тайнах» Симеона Фесаллонийского, «Хрисмологион» и другие.

Благодаря усилиям этих людей иностранные книги широко распространились в России в XVII в. Об этом свидетельствуют и подсчеты Б.В. Сапунова. Он, проанализировав 17 описей личных библиотек, 10 - монастырских и 66 - церковных, указывает следующие цифры. В личные библиотеки из 3410 книг 1377 (40%) поступили из-за рубежа, в монастырских собраниях из 6387 - 770 (12%) были зарубежного происхождения, в церковных библиотеках 1462 книги - 47 (3%) - иностранного происхождения. Всего, по подсчетам А.И. Соболевского, в Московской Руси за период XV - XVII вв. было переведено 129 различных иностранных произведений. Между тем, это число несколько занижено. Так, в список, составленный А.И. Соболевским, не вошли некоторые произведения, известные нам сейчас в списках XVII в.: «Сочинение по артиллерийскому делу» Баунера (1685 г.), «Новые крепостные строения» Фонкугорна, «Дела Марсовы или художество воинское» (1696 г.) и некоторые другие. Как нетрудно заметить, все перечисленные примеры относятся к XVII в. Но есть все основания говорить о том, что иностранцы, в том числе и служащие различных приказов, занимались переводческой деятельностью и ранее. Так, например, в описи царского архива середины XVI в. упоминаются переводы с «Летописца Польского» и «Космографии», хранящиеся в ящике №217. Кроме того, до наших дней дошли некоторые переводные произведения в списках XVI в. Так, например, нам известна так называемая «Троянская история» Гвидо де Колумна в списке XVI в. Авторство этих произведений не определено. Но место хранения (в первом случае) и тематика произведений (в первом и втором случае) позволяют нам предположить, что происхождение этих переводов связано с деятельностью переводчиков Посольского приказа. Естественно, это предположение нельзя считать абсолютной истиной, поэтому в дальнейшем необходимо самым внимательным образом изучать авторство переводных сочинений для уточнения всех источников формирования знаний русских людей в XVI в. AAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAA

Подтверждение этим данным мы находим в исследованиях некоторых историков. Так, В.О. Ключевский, сопоставляя два договора 4 февраля и 17 августа 1610 г., по которым престол предлагался королевичу Владиславу, кроме других отличий подчеркивает, что если в первом из них было условие «каждому из московского народа для науки вольно ездить в другие государства христианские», то во втором - данное условие исчезает. Причину этого отличия он видит в составе посольств, которые предложили тот или иной вариант договора: если первый составили преимущественно представители «дворянства и дьячества», то второй - «высшее боярство». Стремление получить отдельными приказными людьми знания на Западе проглядывает и в следующем факте. Как только Петр I начал отправлять русских молодых людей в Европу, Иван Михайлович Волков (с 30 мая 1677 г. подьячий, а с 1684 по 1717 г. дьяк Посольского приказа) вместе с другими служащими Посольского приказа отправил за границу сразу трех своих сыновей. Это же стремление можно отметить и в стихах, так называемой, приказной школы. Справщик Печатного приказа Савватий писал в своем стихотворном наставлении ученику:

Ту же мысль подчеркивает в стихотворном «Домострое» и Карион Истомин. По воспоминаниям Де ла Невилль, В.В. Голицын составил проект программы усовершенствования государственной и военной службы, в которой не на последнем месте стояли планы принуждения дворянства получить образование на Западе. Все эти данные позволяют нам говорить о том, что отдельные приказные управленцы мыслили ново, а многие из них прикладывали массу стараний по распространению новых идей об образовании в русском обществе.

Приведем некоторые конкретные примеры. В.О. Ключевский указывает, что «обыкновенно царевичей учили дьяки Посольского приказа». Кроме того, они закупали иностранные книги: например, по заказу А.Л. Ордина-Нащекина в 1669 г. ему прислали 82 латинские книги; писали сочинения: дьяк Грибоедов пишет «Историю, сиречь повесть о благочествно державствующих и свято поживших боговенчанных царях и великих князьях иже в Российской земле правоверно державствующих…» , при А.С. Матвееве (1672-1675 гг.) пишутся книги по всеобщей истории «Вассилиологион» и другие книги по отечественной и зарубежной истории, авторами которых были, как указывалось выше, Николай Спафарий и Петр Долгово, золотописец М. Квачевский; организовывали училища: Ф.М. Ртищев на свой счет вызвал «до 30 ученых монахов», которые должны были переводить иностранные книги на русский язык и обучать желающих грамматике греческой, латинской и славянской, риторике, философии и «другим словесным наукам». «Так возникло, заключает В.О. Ключевский, - в Москве ученое братство, своего рода вольная академия наук».

Школа и просвещение в России в XVII веке. Образование Московского государства

11.6. АПТЕКАРСКИЙ ПРИКАЗ